Лев Николаевич Толстой. Дню рождения посвящается!
Лев Николаевич принадлежит к богатому и знатному роду,
занимавшему выдающееся положение уже во времена Петра I. Его прадеду,
графу Петру Андреевичу Толстому, выпала печальная роль в истории
царевича Алексея. Черты правнука Петра Андреевича, Ильи Андреевича, даны
в «Войне и мире» добродушнейшему, непрактичному старому графу Ростову.
Сын Ильи Андреевича, Николай Ильич Толстой (1794—1837), был отцом Льва
Николаевича. Некоторыми свойствами характера и фактами биографии он был
похож на отца Николеньки в «Детстве» и «Отрочестве» и отчасти на Николая
Ростова в «Войне и мире».
Лев Толстой в Ясной Поляне (1908).
ед Толстого по матери, екатерининский генерал, послужил прототипом
сурового ригориста — старого князя Болконского в «Войне и мире». Лучшие
черты своего нравственного закала Лев Николаевич несомненно заимствовал
от Волконских. Мать Льва Николаевича, похожа на изображённую в «Войне и
мире» княжну Марью, владела замечательным даром рассказа, для чего при
своей перешедшей к сыну застенчивости должна была запираться с
собиравшимися около неё в большом числе слушателями в тёмной комнате.
Кроме Волконских, Толстой состоит в близком родстве с целым рядом других
аристократических родов — князьями Горчаковыми, Трубецкими и другими.
Л. Н. Толстой в юности, зрелости, старости
Лев Николаевич родился 28 августа (9 сентября) 1828 года в
Крапивенском уезде Тульской губернии, в наследственном имении матери —
Ясной Поляне. У Толстого к тому времени уже было три старших брата —
Николай (1823—1860), Сергей (1826—1904) и Дмитрий (1827—1856). В 1830
году родилась сестра Мария (1830—1912). Толстому не было и двух лет,
когда умерла его мать. Многих вводит в заблуждение то, что в «Детстве»
мать Иртеньева умирает, когда мальчику уже лет 10—12 и он вполне
сознательно относится к окружающему, но на самом деле мать изображена
здесь Толстым по рассказам других.
Воспитанием осиротевших детей занялась дальняя родственница, Т. А.
Ергольская (некоторые её черты переданы Соне из «Войны и мира»). В 1837
году семья переехала в Москву, поселившись на Плющихе, потому что
старшему сыну надо было готовиться к поступлению в университет, но
вскоре внезапно умер отец, оставив дела в довольно расстроенном
состоянии, и трое младших детей снова поселились в Ясной Поляне под
наблюдением Т. А. Ергольской и тётки по отцу, графини А. М. Остен-Сакен.
Здесь Лев Николаевич оставался до 1840 года, когда умерла графиня
Остен-Сакен и дети переселились в Казань, к новой опекунше — сестре отца
П. И. Юшковой. Этим заканчивается первый период жизни Толстого, с
большою точностью в передаче мыслей и впечатлений и лишь с лёгким
изменением внешних подробностей описанный им в «Детстве».
Л. Н. Толстой с женой и детьми. 1887 год
Дом Юшковых, несколько провинциального пошиба, но типично светский,
принадлежал к числу самых весёлых в Казани; все члены семьи высоко
ценили внешний блеск. «Добрая тётушка моя, — рассказывает Толстой, —
чистейшее существо, всегда говорила, что она ничего не желала бы так для
меня, как того, чтобы я имел связь с замужнею женщиною: rien ne forme
un jeune homme comme une liaison avec une femme comme il faut»
(«Исповедь»).
Образование
В 15 лет, в 1843 году, Толстой вслед за братом Дмитрием поступил в число
студентов Казанского университета, одного из лидирующих университетов
того времени, где профессорствовали на математическом факультете
знаменитый Лобачевский, а на Восточном Ковалевский. До 1847 года он
готовился здесь к поступлению на единственный в России того времени
Восточный факультет по разряду арабско-турецкой словесности. На
вступительных экзаменах он, в частности, показал отличные результаты по
обязательному для поступления «турецко-татарскому языку».
Из-за конфликта его домашних с преподавателем российской истории и
немецкого, неким Ивановым, Лев Толстой по результатам года имел
неуспеваемость по соответствующим предметам и должен был заново пройти
программу первого курса. Во избежание полного повторения курса он
перешёл на юридический факультет, где его проблемы с оценками по
российской истории и немецкому продолжались. На последнем был выдающийся
учёный-цивилист Мейер; Толстой одно время очень заинтересовался его
лекциями и даже взял себе специальную тему для разработки — сравнение
«Esprit des lois» Монтескьё и Екатерининского «Наказа». Из этого,
однако, ничего не вышло. На юридическом факультете Лев Толстой пробыл
менее двух лет: «всегда ему было трудно всякое навязанное другими
образование, и всему, чему он в жизни выучился, — он выучился сам,
вдруг, быстро, усиленным трудом», — пишет Толстая в своих «Материалах к
биографии Л. Н. Толстого».
Именно в это время, находясь в казанском госпитале, Толстой начинает
вести дневник, где, подражая Франклину, ставит себе цели и правила по
самосовершенствованию и отмечает успехи и неудачи в выполнении этих
заданий, анализирует свои недостатки и ход мыслей и мотивы своих
поступков. В 1904 г. Толстой вспоминал: «…я первый год … ничего не
делал. На второй год я стал заниматься. .. там был профессор Мейер,
который … дал мне работу — сравнение „Наказа“ Екатерины с „Esprit des
lois“ Монтескье. … меня эта работа увлекла, я уехал в деревню, стал
читать Монтескье, это чтение открыло мне бесконечные горизонты; я стал
читать Руссо и бросил университет, именно потому, что захотел
заниматься». Так и не завершив университетского курса, впоследствии
Толстой приобрёл огромные познания путём самообразования, используя в
том числе и навыки работы с литературой, полученные в университете.
Начало литературной деятельности
Бросив университет, Толстой с весны 1847 года поселяется в Ясной Поляне.
Что он там делал, отчасти видно из «Утра помещика»: здесь описаны
попытки Толстого наладить по новому отношения с крестьянами.
Попытка Толстого стать благодетелем своих мужиков замечательна как
иллюстрация того, что барская филантропия не способна оздоровить
крепостной быт, и как страница из истории порывов Толстого. Он стоит вне
связи с демократическими течениями второй половины 1840-х годов,
совершенно не коснувшимися Толстого.
Он весьма мало следил за журналистикой; хотя его попытка чем-нибудь
сгладить вину барства перед народом относится к тому же году, когда
появились «Антон Горемыка» Григоровича и начало «Записок охотника»
Тургенева, но это простая случайность. Если и были тут литературные
влияния, то гораздо более старого происхождения: Толстой очень увлекался
Руссо, ненавистником цивилизации и проповедником возвращения к
первобытной простоте.
Однако это лишь небольшая часть занятий. В своём дневнике Толстой
ставит себе огромное количество целей и правил. Удаётся следовать лишь
небольшому числу их. Среди удавшихся — серьёзные занятия английским
языком, музыкой, юриспруденцией. Кроме того, ни в дневнике, ни в письмах
не отразилось начало занятия Толстым педагогикой и благотворительностью
— в 1849 впервые открывает школу для крестьянских детей. Основным
преподавателем был Фока Демидыч, крепостной, но и сам Л. Н. часто
проводил занятия.
Мужики, однако, не всецело захватили Толстого: он скоро уехал в
Петербург и весной 1848 года начал держать экзамен на кандидата прав.
Два экзамена, из уголовного права и уголовного судопроизводства, он сдал
благополучно, затем это ему надоело, и он уехал в деревню.
Позднее он наезжал в Москву, где часто поддавался унаследованной
страсти к игре, немало расстраивая этим свои денежные дела. В этот
период жизни Толстой особенно страстно интересовался музыкой (он недурно
играл на рояле и очень любил классических композиторов). Преувеличенное
по отношению к большинству людей описание того действия, которое
производит «страстная» музыка, автор «Крейцеровой сонаты» почерпнул из
ощущений, возбуждаемых миром звуков в его собственной душе.
Зимой 1850-51 гг. начал писать «Детство». В марте 1851 года. Толстой написал «Историю вчерашнего дня».
Так прошло после оставления университета 4 года, когда в Ясную Поляну
приехал служивший на Кавказе брат Толстого, Николай, и стал его звать
туда. Толстой долго не сдавался на зов брата, пока крупный проигрыш в
Москве не помог решению. Чтобы расплатиться, надо было сократить свои
расходы до минимума — и весной 1851 года Толстой торопливо уехал из
Москвы на Кавказ, сначала без всякой определённой цели. Вскоре он решил
поступить на военную службу, но явились препятствия в виде отсутствия
нужных бумаг, которые трудно было добыть, и Толстой прожил около 5
месяцев в полном уединении в Пятигорске, в простой избе. Значительную
часть времени он проводил на охоте, в обществе казака Епишки,
фигурирующего в «Казаках» под именем Ерошки.
Осенью 1851 года Толстой, сдав в Тифлисе экзамен, поступил юнкером в
4-ую батарею 20-й артиллерийской бригады, стоявшей в казацкой станице
Старогладове, на берегу Терека, под Кизляром. С лёгким изменением
подробностей она во всей своей полудикой оригинальности изображена в
«Казаках». Те же «Казаки» дадут нам и картину внутренней жизни бежавшего
из столичного омута Толстого, если мы подставим фамилию «Толстой»
вместо фамилии Оленина. Настроения, которые переживал Толстой-Оленин,
двойственного характера: тут и глубокая потребность стряхнуть с себя
пыль и копоть цивилизации и жить на освежающем, ясном лоне природы, вне
пустых условностей городского и в особенности великосветского быта, тут и
желание залечить раны самолюбия, вынесенные из погони за успехом в этом
«пустом» быту, тут и тяжкое сознание проступков против строгих
требований истинной морали.
В глухой станице Толстой обрёл лучшую часть самого себя: он стал
писать и в 1852 году отослал в редакцию «Современника» первую часть
будущей трилогии: «Детство».
Как всё в Толстом сильно и оригинально, так необычайно и первоклассно
начало его литературной деятельности. Сравнительно позднее начало
увенчавшегося такою небывалой удачей поприща очень характерно для
Толстого: он никогда не был профессиональным литератором, понимая
профессиональность не в смысле профессии, дающей средства к жизни, а в
менее узком смысле преобладания литературных интересов. Чисто
литературные интересы всегда стояли у Толстого на втором плане: он
писал, когда хотелось писать и вполне назревала потребность высказаться,
а в обычное время он светский человек, офицер, помещик, педагог,
мировой посредник, проповедник, учитель жизни и т. д. Он никогда не
нуждался в обществе литераторов, никогда не принимал близко к сердцу
интересы литературных партий, далеко не охотно беседует о литературе,
всегда предпочитая разговоры о вопросах веры, морали, общественных
отношений. Ни одно произведение его, говоря словами Тургенева, не
«воняет литературою», то есть не вышло из книжных настроений, из
литературной замкнутости.
Военная карьера
Получив рукопись «Детства», редактор «Современника» Некрасов сразу
распознал её литературную ценность и написал автору любезное письмо,
подействовавшее на него очень ободряющим образом. Он принимается за
продолжение трилогии, а в голове его роятся планы «Утра помещика»,
«Набега», «Казаков». Напечатанное в «Современнике» 1852 г «Детство»,
подписанное скромными инициалами Л. Н. Т., имело чрезвычайный успех;
автора сразу стали причислять к корифеям молодой литературной школы
наряду с пользовавшимися уже тогда громкой литературною известностью
Тургеневым, Гончаровым, Григоровичем, Островским. Критика — Аполлон
Григорьев, Анненков, Дружинин, Чернышевский — оценила и глубину
психологического анализа, и серьёзность авторских намерений, и яркую
выпуклость реализма при всей правдивости ярко схваченных подробностей
действительной жизни чуждого какой бы то ни было вульгарности.
На Кавказе скоро произведённый в офицеры Толстой оставался два года,
участвуя во многих стычках и подвергаясь всем опасностями боевой
кавказской жизни. Он имел права и притязания на Георгиевский крест, но
не получил его, чем, видимо, был огорчён. Когда в конце 1853 г вспыхнула
Крымская война, Толстой перевёлся в Дунайскую армию, участвовал в
сражении при Ольтенице и в осаде Силистрии, а с ноября 1854 г по конец
августа 1855 г был в Севастополе.
Все ужасы, лишения и страдания, выпавшие на долю геройских его
защитников, перенёс и Толстой. Он долго жил на страшном 4-м бастионе,
командовал батареей в сражении при Чёрной, был при адской бомбардировке
во время штурма Малахова Кургана. Несмотря на все ужасы осады, к которым
он скоро привык, как и все прочие эпически-храбрые севастопольцы,
Толстой написал в это время боевой рассказ из кавказской жизни «Рубка
леса» и первый из трёх «Севастопольских рассказов» «Севастополь в
декабре 1854 г.». Этот последний рассказ он отправил в «Современник».
Тотчас же напечатанный, рассказ был с жадностью прочитан всею Россией и
произвёл потрясающее впечатление картиною ужасов, выпавших на долю
защитников Севастополя. Рассказ был замечен императором Николаем; он
велел беречь даровитого офицера, что, однако, было неисполнимо для
Толстого, не хотевшего перейти в разряд ненавидимых им «штабных».
Стела в память участника обороны Севастополя 1854—1855 гг. Л. Н. Толстого у четвёртого бастиона
За оборону Севастополя Толстой был награждён орденом Св. Анны с
надписью «За храбрость» и медалями «За защиту Севастополя» и «В память
войны 1853—1856 гг.». Окружённый блеском известности и, пользуясь
репутацией очень храброго офицера, Толстой имел все шансы на карьеру, но
сам себе «испортил» её. Едва ли не единственный раз в жизни (если не
считать сделанного для детей «Соединения разных вариантов былин в одну» в
его педагогических сочинениях) он побаловался стихами: написал
сатирическую песенку, на манер солдатских, по поводу несчастного дела 4
(16) августа 1855 года, когда генерал Реад, неправильно поняв приказание
главнокомандующего, неблагоразумно атаковал Федюхинские высоты. Песенка
(Как четвёртого числа, нас нелёгкая несла гору забирать и т. д.),
задевавшая целый ряд важных генералов, имела огромный успех и, конечно,
повредила автору. Тотчас после штурма 27 августа (8 сентября) Толстой
был послан курьером в Петербург, где написал «Севастополь в мае 1855 г.»
и «Севастополь в августе 1855 г.».
«Севастопольские рассказы», окончательно укрепившие известность
Толстого как одной из главных «надежд» нового литературного поколения,
до известной степени являются первым эскизом того огромного полотна,
которое 10—12 лет спустя Толстой с таким гениальным мастерством
развернул в «Войне и мире». Первый в русской, да и едва ли не во
всемирной литературе, Толстой занялся трезвым анализом боевой жизни,
первый отнёсся к ней без всякой экзальтации. Он низвёл воинскую доблесть
с пьедестала сплошного «геройства», но вместе с тем возвеличил её как
никто. Он показал, что храбрец данного момента за минуту до того и
минуту спустя такой же человек, как и все: хороший — если он всегда
такой, мелочный, завистливый, нечестный — если он был таким, пока
обстоятельства не потребовали от него геройства. Разрушая представление
воинской доблести в стиле Марлинского, Толстой ярко выставил на вид
величие геройства простого, ни во что не драпирующегося, но лезущего
вперёд, делающего только то, что надо: если надо — так прятаться, если
надо — так умирать. Бесконечно полюбил за это Толстой под Севастополем
простого солдата и в его лице весь вообще русский народ.
Путешествия по Европе
Шумной и весёлой жизнью зажил Толстой в Петербурге, где его встретили с
распростёртыми объятиями и в великосветских салонах, и в литературных
кружках. Особенно близко сошёлся он с Тургеневым, с которым одно время
жил на одной квартире. Тургенев ввёл Толстого в кружок «Современника» и
других литературных корифеев: он стал в приятельских отношених с
Некрасовым, Гончаровым, Панаевым, Григоровичем, Дружининым, Соллогубом.
«После севастопольских лишений столичная жизнь имела двойную прелесть
для богатого, жизнерадостного, впечатлительного и общительного молодого
человека. На попойки и карты, кутежи с цыганами у Толстого уходили
целые дни и даже ночи» (Левенфельд).
Весёлая жизнь не замедлила оставить горький осадок в душе Толстого
тем более, что у него начался сильный разлад с близким ему кружком
писателей. Он и тогда понимал, «что такое святость», и потому никак не
хотел удовлетвориться, как некоторые его приятели, тем, что он «чудесный
художник», не мог признать литературную деятельность чем-то особенно
возвышенным, чем-то таким, что освобождает человека от необходимости
стремиться к самоусовершенствованию и посвящать себя всецело благу
ближнего. На этой почве возникали ожесточённые споры, осложнявшиеся тем,
что всегда правдивый и потому часто резкий Толстой не стеснялся
отмечать в своих приятелях черты неискренности и аффектации. В
результате «люди ему опротивели и сам он себе опротивел» — и в начале
1857 года Толстой без всякого сожаления оставил Петербург и отправился
за границу.
За границей его интересовали только народное образование и
учреждения, имеющие целью поднятие уровня рабочего населения. Вопросы
народного образования он пристально изучал в Германии и теоретически, и
практически, и путём бесед со специалистами. Из выдающихся людей
Германии его больше всех заинтересовал Ауэрбах, как автор посвящённых
народному быту «Шварцвальдских рассказов» и издатель народных
календарей. Гордый и замкнутый, никогда первый не искавший знакомства,
для Ауэрбаха Толстой сделал исключение, сделал ему визит и постарался с
ним сблизиться. Во время пребывания в Брюсселе Толстой познакомился с
Прудоном и Лелевелем.
Глубоко серьёзному настроению Толстого во время второго путешествия
по югу Франции содействовало ещё то, что на его руках умер от
туберкулёза его любимый брат Николай. Смерть брата произвела на Толстого
огромное впечатление.
Педагогические деятельность
Вернулся Толстой в Россию тотчас по освобождении крестьян и стал мировым
посредником. Сделано это было всего менее под влиянием демократических
течений шестидесятых годов. В то время смотрели на народ как на младшего
брата, которого надо поднять на себя; Толстой думал, наоборот, что
народ бесконечно выше культурных классов и что господам надо
заимствовать высоты духа у мужиков. Он деятельно занялся устройством
школ в своей Ясной Поляне и во всём Крапивенском уезде.
Яснополянская школа принадлежит к числу самых оригинальных
педагогических попыток, когда-либо сделанных. В эпоху безграничного
преклонения перед новейшей немецкою педагогией Толстой решительно
восстал против всякой регламентации и дисциплины в школе; единственный
метод преподавания и воспитания, который он признавал, был тот, что
никакого метода не надо. Всё в преподавании должно быть индивидуально — и
учитель, и ученик, и их взаимные отношения. В яснополянской школе дети
сидели, кто где хотел, кто сколько хотел и кто как хотел. Никакой
определённой программы преподавания не было. Единственная задача учителя
заключалась в том, чтобы заинтересовать класс. Занятия шли прекрасно.
Их вёл сам Толстой при помощи нескольких постоянных учителей и
нескольких случайных, из ближайших знакомых и приезжих.
С 1862 года Толстой стал издавать педагогический журнал «Ясная Поляна»,
где главным сотрудником являлся опять-таки он сам. Сверх статей
теоретических, Толстой написал также ряд рассказов, басен и переложений.
Соединённые вместе, педагогические статьи Толстого составили целый том
собрания его сочинений. Запрятанные в очень мало распространённый
специальный журнал, они в своё время остались мало замеченными. На
социологическую основу идей Толстого об образовании, на то, что Толстой в
образованности, науке, искусстве и успехах техники видел только
облегчённые и усовершенствованные способы эксплуатации народа высшими
классами, никто не обратил внимания. Мало того: из нападок Толстого на
европейскую образованность и на излюбленное в то время понятие о
«прогрессе» многие не на шутку вывели заключение, что Толстой —
«консерватор».
Около 15 лет длилось это курьёзное недоразумение, сближавшее с
Толстым такого, например, органически противоположного ему писателя, как
Н. Н. Страхов. Только в 1875 году Н. К. Михайловский в статье «Десница и
шуйца графа Толстого», поражающей блеском анализа и предугадыванием
дальнейшей деятельности Толстого, обрисовал духовный облик
оригинальнейшего из русских писателей в настоящем свете. Малое внимание,
которое было уделено педагогическим статьям Толстого, объясняется
отчасти тем, что им вообще мало тогда занимались.
А между тем, материал для критики Толстой давал и до появления «Войны
и мира» первостепенный. В «Современнике» появилась «Метель» — настоящий
художественный перл по способности заинтересовать читателя рассказом о
том, как некто ездил в метель с одной почтовой станции на другую.
Содержания, фабулы нет вовсе, но с удивительной яркостью изображены все
мелочи действительности, и воспроизведено настроение действующих лиц.
«Два гусара» дают чрезвычайно колоритную картинку былого и написаны с
тою свободою отношения к сюжету, которая присуща только большим
талантам. Легко было впасть в идеализацию прежнего гусарства при том
обаянии, которое свойственно старшему Ильину, — но Толстой снабдил
лихого гусара именно тем количеством теневых сторон, которые бывают в
действительности и у обаятельных людей, — и эпический оттенок стёрт,
осталась реальная правда. Эта же свобода отношения составляет главное
достоинство рассказа «Утро помещика».
К числу повестей и очерков, написанных Толстым в конце 1850-х гг.,
относятся ещё упомянутый выше «Люцерн» и превосходные параллели: «Три
смерти», где изнеженности барства и цепкой его привязанности к жизни
противопоставлены простота и спокойствие, с которою умирают крестьяне.
Параллели заканчиваются смертью дерева, описанною с тем пантеистическим
проникновением в сущность мирового процесса, которое и здесь, и позже
так великолепно удаётся Толстому. Это умение Толстого обобщать жизнь
человека, животных и «неодушевлённой природы» в одно понятие о жизни
вообще получило своё высшее художественное выражение в «Истории лошади»
(«Холстомер»), напечатанной только в 1870-х годах, но написанной в 1860
г. Особенно потрясающее впечатление производит заключительная сцена:
исполненная нежности и заботы о своих волчатах волчица рвёт куски мяса
от брошенного живодёрами тела некогда знаменитого, а потом зарезанного
за старостью и негодностью скакуна Холстомера, пережёвывает эти куски,
затем выхаркивает их и таким образом кормит волчат. Здесь уже
подготовлен радостный пантеизм Платона Каратаева (из «Войны и мира»),
который так глубоко убеждён, что жизнь есть круговорот, что смерть и
несчастья одного сменяются полнотою жизни и радостью для другого и что в
этом-то и состоит мировой порядок, от века неизменный.
Семья
В конце 1850-х Толстой познакомился с Софьей Андреевной Берс
(1844—1919), дочерью московского доктора из остзейских немцев. Ему шёл
уже четвёртый десяток, Софье Андреевне было всего 17 лет. Ему казалось,
что разница эта очень велика, что увенчайся даже его любовь взаимностью,
брак был бы несчастлив и рано или поздно молодая женщина полюбила бы
другого, тоже молодого и не «отжившего» человека. Исходя из волновавшего
его личного мотива, он пишет свой первый роман, «Семейное счастье», в
котором сюжет развивается именно по этому пути.
Однако отношения Толстого с женой не были безоблачными. Между ними
часто возникали ссоры, в том числе в связи с образом жизни, который
Толстой избрал для себя.
Последние годы жизни Льва Толстого
Мучаясь своей принадлежностью к высшему обществу, возможностью жить
лучше, чем рядом находившиеся крестьяне, Толстой в октябре 1910 года,
выполняя своё решение прожить последние годы соответственно своим
взглядам, тайно покинул Ясную Поляну, отрёкшись от «круга богатых и
учёных». Своё последнее путешествие он начал на станции Козлова Засека.
По дороге он заболел воспалением лёгких и вынужден был сделать остановку
на маленькой станции Астапово (ныне Лев Толстой, Липецкая область), где
7(20) ноября и умер. 10 (23) ноября 1910 года писателя похоронили в
Ясной Поляне, на краю оврага в лесу, где в детстве он вместе с братом
искал «зелёную палочку», хранившую «секрет», как сделать всех людей
счастливыми.
В январе 1913 года было опубликовано письмо графини Софьи Толстой от
22 декабря 1912 года, в котором она подтверждает известия в печати о
том, что на могиле её супруга было совершено его отпевание неким
священником (она опровергает слухи о том, что он был ненастоящим) в её
присутствии. В частности графиня писала: «Заявляю ещё, что Лев
Николаевич ни разу перед смертью не выразил желания не быть отпетым, а
раньше писал в своём дневнике 1895 г., как бы завещание: „Если можно, то
(хоронить) без священников и отпевания. Но если это будет неприятно
тем, кто будет хоронить, то пускай хоронят, как обыкновенно, но как
можно подешевле и попроще“.»
Список произведений
- Carthago Delenda Est (Карфаген должен быть разрушен)
— Акула
— Алеша Горшок
— Альберт
— Анна Каренина
— Апостол Иоанн и разбойник
— Архангел Гавриил
— Ассирийский царь Асархадон
— Бедные люди
— Белка и волк
— Бессмысленные мечтания
— Благо Любви
— Благодарная почва
— Богу или мамоне
— Божеское и человеческое
— Большая Медведица (Ковш)
— Большая печка
— Булька (Рассказы офицера)
— В чем моя вера
— Вариант конца повести 'Дьявол'
— Верьте себе
— Воззвание
— Волга и Вазуза
— Волк
— Волк и кобыла
— Воробей
— Воров сын
— Воскресение
— Воспитание и образование
— Воспоминания (только fb2)
— Воспоминания о суде над солдатом
— Вражье лепко, а божье крепко
— Время пришло
— Вторая русская книга для чтения
— Где любовь, там и бог
— Главный закон
— Глупый мужик
— Голод или не голод
— Греческий учитель Сократ
— Два брата и золото
— Два гусара
— Два письма к М Ганди
— Два старика
— Две различные версии истории улья с лубочной крышкой
— Девочка и разбойники
— Девчонки умнее стариков
— Декабристы
— Дорого стоит
— Дурак и нож
— Дьявол
— Дяденька Жданов и кавалер Чернов
— Ёж и заяц
— Житие и страдание мученика Юстина Философа
— Журавль и аист
— За что
— Зайцы и лягушки
— Закон насилия и закон любви
— Записки маркера
— Записки сумасшедшего
— Записки христианина
— Зерно с куриное яйцо
— Из завещания мексиканского царя
— Из записок князя Д Нехлюдова, Люцерн
— Из кавказских воспоминаний (Разжалованный)
— Избушка и дворец
— Ильяс
— Исповедь
— Исследование догматического богослова
— К Духовенству
— Кавказский пленник
— Казаки
— Как дядя Семен рассказывал про то, что с ним в лесу было
— Как умирают русские солдаты (только fb2)
— Как чертенок краюшку выкупал
— Как читать евангелие и в чем его сущность
— Камни
— Карма
— Кающийся грешник
— Китайскому народу от христианина
— Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят
— Конь и кобыла
— Корней Васильев
— Корова
— Крейцерова соната
— Крестник
— Кто прав
— Летучая мышь
— Лисица и журавль
— Любите друг друга
— Мать
— Метель
— Много ли человеку земли нужно
— Молитва
— Мудрая девица
— Мыши
— Мышь полевая и мышь городская
— Набег (Рассказ волонтера)
— Награда
— Не играй с огнем — обожжешься (Идиллия) (только fb2)
— Не могу молчать
— Не могу молчать (1-я редакция)
— Не убий
— Не убий никого
— Неверующий
— Неделание
— Нечаянно
— Николай Палкин
— О безумии
— О веротерпимости
— О Гоголе
— О голоде
— О жизни
— О людях больших и маленьких
— О методах обучения грамоте
— О народном образовании
— О науке (Ответ крестьянину)
— О переписи в Москве
— О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии
— О самарском голоде
— О Шекспире и о драме
— Об искусстве
— Окончание малороссийской легенды 'Сорок лет', изданной Костомаровым в 1881 году
— Оно заработки хорошо, да и грех бывает от того (Идиллия) (только fb2)
— Определение Святейшего Синода от 20-22 февраля 1901 года
— Ответ на определение Синода от 20 — 22 февраля и на полученные мной по этому случаю письма
— Отец и сыновья
— Отец Сергий
— Отец Сергий (варианты)
— Отрывки из статьи 'Неизбежный переворот'
— Отрывки из статьи 'Царство божие внутри Вас'
— Отрывки рассказов из деревенской жизни (только fb2)
— Охота пуще неволи (Рассказ охотника)
— Первая русская книга для чтения
— Первая ступень
— Переписка
— Песни на деревне
— Песня про сражение на реке Черной
— Письмо революционеру
— По поводу заключения В А Молочникова
— По поводу конгресса о мире
— Поликушка
— Пора опомниться!
— После бала
— Послесловие к книге Е И Попова 'Жизнь и смерть Евдокима Никитича Дрожжина, 1866-1894'
— Послесловие к рассказу Чехова 'Душечка'
— Почему христианские народы вообще и в особенности русский находятся теперь в бедственном положении
— Предисловие к 'Крестьянским рассказам' С Т Семенова
— Предисловие к сочинениям Гюи Де Мопассана
— Предисловье к статье Эдуарда Карпентера 'Современная наука'
— Приближение конца
— Прогресс и определение образования
— Проезжий и крестьянин
— Прыжок
— Путь жизни
— Пчёлы и трутни
— Работник Емельян и пустой барабан
— Рабство нашего времени
— Разговор о науке
— Разговор с прохожим
— Разрушение ада и восстановление его
— Религия и нравственность
— Речь в обществе любителей российской словесности
— Ровное наследство
— Рубка леса. (Рассказ юнкера)
— Свечка
— Севастополь в августе 1855 года (Севастопольские рассказы — 2)
— Севастополь в декабре месяце (Севастопольские рассказы — 1)
— Севастополь в мае (Севастопольские рассказы — 3)
— Севастопольские рассказы
— Семейное счастие
— Сила детства
— Сказка об Иване-дураке и его двух братьях
— Сказки
— Смерть Ивана Ильича
— Собака и её тень
— Сон молодого царя
— Студенческое движение 1899 года
— Стыдно
— Суратская кофейная
— Так что же нам делать
— Телёнок на льду
— Тетерев и лиса
— Течение воды
— Тихон и Маланья (только fb2)
— Третья русская книга для чтения
— Три вопроса
— Три вора
— Три дня в деревне
— Три медведя
— Три притчи
— Три смерти
— Три старца
— Три сына
— Труд, смерть и болезнь
— Удивительные существа
— Уж
— Упрямая лошадь
— Упустишь огонь — не потушишь
— Утро помещика
— Учение Христа, изложенное для детей
— Фальшивый купон
— Федотка
— Филипок
— Франсуаза
— Хаджи-Мурат
— Ходите в свете, пока есть свет
— Ходынка
— Хозяин и работник
— Холстмер (История лошади)
— Христианское учение
— Христианство и патриотизм
— Царство Божие внутри вас
— Царю и его помощникам
— Часовщик
— Чем люди живы
— Четвертая русская книга для чтения
— Что такое искусство (только fb2)
— Что такое религия и в чем сущность ее
— Что я видел во сне
— Шакалы и слон
— Шат и Дон
— Это ты
— Ягоды
— Ястреб и голуби
— Два брата
— Косточка
— Живой труп
— Зараженное семейство
— Плоды просвещения
— Декабристы (Из неоконченного)
— Дневники (только fb2)
— Дневники и дневниковые записи (1881-1887)
— Дневники и записные книжки (1909)
— Доклад, приготовленный для конгресса о мире в Стокгольме
— Интервью и беседы с Львом Толстым
— Неужели это так надо?
— Публицистика
— Суеверие государства
— Соединение и перевод четырех Евангелий
— Царство божие внутри вас…
Война и мир
— 1. Война и мир. Том 1
— 2. Война и мир. Том 2
— 3. Война и мир. Том 3
— 4. Война и мир. Том 4
Детство. Отрочество. Юность
— 1. Детство
— 2. Отрочество
— 3. Юность
Собрание сочинений в двадцати двух томах
— 1. Том 1. Детство, Отрочество, Юность
— 2. Том 2. Произведения 1852-1856 гг
— 3. Том 3. Произведения 1857-1863 гг
— 4. Том 4. Война и мир
— 5. Том 5. Война и мир
— 6. Том 6. Война и мир
— 7. Том 7. Война и мир
— 8. Том 8. Анна Каренина
— 9. Том 9. Анна Каренина
— 10. Том 10. Произведения 1872-1886 гг
— 11. Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг
— 12. Том 12. Произведения 1885-1902 гг
— 13. Том 13. Воскресение
— 14. Том 14. Произведения 1903-1910 гг
— 15. Том 15. Статьи о литературе и искусстве
— 16. Том 16. Избранные публицистические статьи
— 17. Том 17. Избранные публицистические статьи
— 18. Том 18. Избранные письма 1842-1881
— 19. Том 19. Избранные письма 1882-1899
— 20. Том 20. Избранные письма 1900-1910
— 21. Том 21. Избранные дневники 1847-1894
— 22. Том 22. Избранные дневники 1895-1910
